Леонид Кравчук и обыденность зла

Умер Леонид Кравчук, экс-секретарь Центрального комитета Компартии УССР и бывший первый президент "независимой" Украины, последний из трех подписантов Беловежских соглашений, который еще оставался в живых.

В потоке материалов в связи с кончиной Кравчука особенно удивляет распространение мифа о нем как о некой великой личности, пусть и с отрицательными, демоническими чертами, эдаком злом гении, который с детства мечтал о независимой Украине и в рядах советской номенклатуры гнул свою линию "тайного бандеровца". Его виртуальный образ используется для искажения прошлого и для очередного витка нагнетания пропаганды о том, что укронацизм якобы вылез из бандеровских схронов и потом захватил Украину. 

На самом деле нацизм вылез из высоких номенклатурных кабинетов. Так уж вышло, что я жил в то переломное время в Киеве, много раз наблюдал Кравчука вблизи в Верховной раде, мне приходилось и лично общаться с ним. Поэтому выскажусь о нем, руководствуясь девизом древних "о мертвых либо хорошо, либо ничего, кроме правды".

Никакой демонической личностью и хитрецом Кравчук не был. И на посту президента в силу своей ограниченности он продержался недолго – менее трех лет. Его провели как младенца, предложив провести в 1994 году совершенно ненужные досрочные выборы якобы ради утверждения его власти. И на этих выборах прокатили, подставили люди из его ближнего окружения.

Кравчук до этого много лет был советским чиновником среднего звена, своего рода идеологическим жрецом, совершенно не готовым к битвам в дебрях дикого капитализма. Недаром первый секретарь ЦК КПУ Щербицкий заявил, назначая его на пост секретаря по идеологии, что это его потолок, выше которого его двигать не следует. Президентство Кравчука запомнилось всем страшным развалом всего и вся. Фамилия Кравчук была увековечена в народном названии "кравчучка" – ручная тележка для перевозки грузов. В период правления Кравчука использование кравчучек приобрело массовый характер, поскольку обнищавшее население все время занималось поисками дешевых товаров, погружаемых на такие тележки.

Сам Леонид Кравчук не сумел на этом развале стать олигархом, но не потому, что он не хотел или сдерживался моральными принципами, а просто не умел толком даже воровать. В дальнейшем он служил помощником самых разных сил. Он унизился даже до того, что за относительно небольшие гранты согласился стать помощником вождей тоталитарной секты южнокорейского афериста Муна.

В широком обиходе распространен миф и о том, что Леонид Кравчук в младые годы был связным бандеровского подполья. Однако эта история известна только со слов самого старого приспособленца, а никаких доказательств ей нет. На деле же Кравчука с таким прошлым никто не допустил бы до поста секретаря ЦК Компартии УССР по идеологии. Да и вообще Кравчук был обыкновенным комсомольско-партийным карьеристом. Такой не стал бы палиться даже простым знакомством с антикоммунистическим подпольем, чтобы не навредить себе. Это был совершенно типичный номенклатурщик, безыдейный приспособленец, которому до лампочки были все идеи, а тем более – бандеровщина, связь с которой могла стоить не только карьеры, но и головы.

В свое время глава КПУ Щербицкий называл Кравчука "человеком-цитатой", ибо Кравчук умело и по любому поводу мог ввернуть в разговор цитату Ленина. На закате жизни он уже цитировал Бандеру и Грушевского – естественно, в положительном ключе. И если бы, условно говоря, Украина была вдруг завоевана войсками Северной Кореи, то он, безусловно, сразу же начал бы голосить о том, сколь прекрасны и замечательны идеи Чучхе и сколь несчастны те, кто не читает "бессмертных трудов Ким Ир Сена". Но сейчас не корейское, а американское "политбюро" делает погоду на Украине, что и внесло коррективы в идеологические метания Кравчука, всегда колеблющегося только с генеральной линией партии...

Но даже если предположить, что о "бандеровском прошлом" Кравчука КГБ и партия каким-то чудом все-таки не узнали, то тогда все равно он никак не подходит на роль "бандеровского Штирлица" в КПСС. Слишком уж много раз он потом менял свою идеологическую линию ради денег и власти, в том числе в сторону симпатий к России, невероятных для укронациста.

Например, в середине нулевых Кравчук начал агитировать за государственный статус русского языка, что было бы невозможно, если бы он был столь идейным бандеровцем с ранней юности. На самом деле этот его кульбит объяснялся просто: на агитацию за русский язык Виктор Медведчук выделил в то время немалые деньги, вот "бывший бандеровский связной" на них и клюнул, вступив в его оппозиционный блок "Не так". Причем дело было в разгар правления Ющенко, но денежные соображения и надежды на депутатство перевесили иные соображения. Как это частенько бывало с этим ограниченным чиновником, Кравчук сделал неверную ставку – блок пролетел, и он тогда в парламент не попал. Хотя, по его прогнозу. на выборах в парламент блок должен был набрать 7–10% голосов избирателей, но набрал всего 1,01% – сказались конкуренция, невнятная пропаганда и наличие в списке на депутатство непопулярных политиканов, подобных Кравчуку. Но Кравчук некоторые выводы после этого провала сделал, русскую тему забросил, снова заняв нишу укронационалиста как более политически выгодную.

У правящих верхушек других республик СНГ такой удобной завесы из недавно существовавших антирусских бандформирований не было, и они двигались на Запад медленнее, но столь же неуклонно. Главной ударной силой русофобии и сепаратизма республик времен развала СССР были вовсе не подпольные бандформирования и не их наследники, а партноменклатура окраин, имевшая огромные полномочия вплоть до права выхода из Союза. И Кравчук был достаточно типичным деятелем СНГ начала 90-х годов, вышедшим из этих кругов.

Изначально большевицкая партия была перенасыщена идейными русофобами. Но Кравчук представлял позднюю поросль партийной номенклатуры, для которой характерно отсутствие любых убеждений, даже и русофобских. Таким нужно только набивать карманы и нежиться во дворцах, которые они стяжали. Если бы это помогало их стяжательству, то они, не заморачиваясь, завтра же начали бы скакать с криками "слава России" (до чего Кравчук почти и дошел в вышеуказанном блоке "Не так"). Но ныне выгодно противоположное...

На примере таких партноменклатурщиков, как Кравчук, ясно видно, что нужно говорить не о страшных идейных бандеровцах, захвативших власть на Украине, а об "обыденности зла". Сельский мальчик из бедной семьи старается любой ценой продвинуться наверх, потом пытается остаться там при любой политической погоде, потом – загрести побольше денег. Для этого он готов шагать по трупам.

Но при том такие лица не являются субъектами зла или тем более добра, они просто орудия сил зла. Подобные типажи лишены самого понимания категорий истины и лжи, считая это дикой чушью. Для них говорение с трибун – это некое шаманское камлание, это специальные заклинания, как бы из ничего создающие личные особняки и яхты. Магические загово́ры обычно меняются в зависимости от фаз луны, дней недели и количества дичи в лесах. Так и риторика современных политических шаманов меняется с изменчивым миром. Кравчук в своей жизни успел восхвалить и Ленина, и Бандеру, и Сороса, и "преподобного" Муна. Без сомнения, он превознес бы до неба и русские войска, если бы они взяли Украину. Но до этого дня не дожил, чем избавил и себя, и нас от следственных разбирательств.

Правда, в деятельности Кравчука были и стабильные "пунктики" – это борьба с христианством и русскостью. Сначала он топтал православие в роли коммунистического секретаря, потом – в качестве раскольника, масона и сектанта. В поздней УССР и в происходящей от нее "независимой" Украине он стабильно боролся с РПЦ, что доказывает общность данных проектов. То же самое касается и русофобии. Ведь и при УССР Кравчук тоже был русофобом, правда из числа умеренных, национал-большевицкого пошиба, еще говоривших о дружбе народов (хотя велико- и малороссы – это реально один народ). При Украине его русофобия уже закономерно стала неумеренной, а после победы Евромайдана – просто дикой.